вакцинная дипломатия россии что значит

Россия в глобальной политике

Кандидат политических наук, директор Международного аналитического центра Rethinking Russia, доцент кафедры политического анализа факультета государственного управления Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова.

Уже больше года информационная повестка продолжает нанизываться на ежедневную хронику цифровых рядов коронавирусной статистики: число заболевших, число выздоровевших, число умерших. Эти цифры применительно к странам, отдельным регионам и городам стали важным индикатором не только собственно медицинской динамики, но и административной и политической устойчивости, способности к мобилизации и коллективному действию, солидарности и доверию внутри разных социумов, управлению в условиях глобальной неопределённости.

По этим показателям (пусть косвенно, но с понятной верифицируемостью) можно судить и об эффективности общественно-политических систем, и о результативности государственных и надгосударственных институтов, и – в конечном счёте – о новых факторах силы и влияния в меняющемся мире.

В годы активной глобализации и всеобщего консьюмеризма выработалась модель, при которой степень общего влияния глобальных игроков на мировые процессы в значительной мере коррелировала с их экономическими возможностями, способностью провоцировать и поддерживать спрос на производимые товары и услуги, их масштабирование в мировой торговле и международном разделении труда. Богатые страны богатели, производя то, что нужно странам бедным, а бедные всячески стремились наращивать потребление продукции богатых стран.

В условиях пандемии подобная модель обретает новое состояние: страны по-прежнему разделяются на тех, кто производит, и тех, кто потребляет, но уже через призму нового товара, спрос на который имеет очень длительные перспективы, – вакцины от COVID-19. В сжатые сроки на мировой арене формируется принципиально новый рынок, закрепление на котором может сулить производителям и продавцам ключевые позиции для долгосрочного влияния как на сам ход вакцинации и освобождение планеты от значимого риска, так и на процесс формирования будущего мироустройства, основанного на способности защитить человечество от угроз его биологической природе.

Изначально, когда распространение COVID-19 приобрело лавинный характер и пришло понимание, что деваться некуда (он подлинно глобален и равно актуален для всех), были слышны возгласы, что мир никогда не будет прежним: наконец-то, есть что-то, что объединит всех и заставит забыть о сиюминутных конфликтах и обидах. Таким образом, в самом начале пандемии наряду с явным ощущением новой общей угрозы были сильны ожидания подлинного глобального единения – снижения конфликтности, роста сотрудничества и синергии коллективных усилий. Но чем глубже человечество погружалось в самоизоляцию и ограничительные меры, тем более проявлялись устоявшиеся и хорошо известные свойства международных отношений реалистской парадигмы – государствоцентризм, своекорыстие и ориентация на собственные интересы.

Евросоюз как образцовый интеграционный механизм, по сути, затрещал по швам и рассредоточился по национальным «квартирам» отдельных государств-членов, а дистанцирование стало нормой не только внутри стран, но и снаружи – международное авиасообщение и любые зарубежные поездки фактически сошли на нет. Государство как институт вновь стало главной надеждой и для рядового человека, и для любого уже привыкшего претендовать на «акторство» субъекта.

Однако и государства, вновь взявшие на себя ответственность за безопасность граждан (как и в эпоху заключения общественного договора), не стали останавливаться лишь на вопросах здравоохранения, обострившихся в новых условиях. На фоне отвлечения и рассредоточения глобального внимания они не преминули использовать момент для укрепления своих позиций по всем направлениям. Одни ввели ещё больше санкций, другие интенсифицировали войны, третьи взялись принимать жёсткие меры против недовольных. Всё это уже через несколько месяцев привело к пониманию, что реального преодоления разногласий не предвидится. Хотя мир и остаётся прежним, он становится сложнее, и любые новые проблемы порождают лишь желающих половить рыбку в мутной воде.

Решения в кризисы vs кризисы решений

Для мировой политики как саморегулирующейся динамической системы коронакризис усугубил известную дилемму эффективности решения, принимаемого суверенным актором: какое лучше – быстрое, но небесспорное или то, с которым все, наконец, согласились, но запоздалое и уже никому не нужное. Стоит ли изнурять себя разъяснениями, что надо так, а не иначе, упуская драгоценное в условиях кризиса время, или всё же полезнее стукнуть кулаком по столу и попытаться решить проблему в зародыше? В общем-то, это развитие известной дилеммы демократии – выбора между нормативной конвенциональностью процесса принятия решений и его смысловой результативностью. В частном секторе такой вызов разрешается относительно легко, но цинично: выживают сильнейшие, не стесняющиеся быстрых и жёстких мер, остальные уходят (с рынка). В государстве сложнее – в силу и бюрократических, и социальных, а в последнее время – и ценностно-этических ограничений.

Однако возникают «гибридизирующие» обстоятельства – проникновение рыночных начал в публичное пространство отношений, формализация корпоративных практик, расширение государственно-частных моделей (GR, госкорпорации, ЧВК, ГОНГО и прочие). И качественные характеристики «продуктовой линейки» общественного договора стали последовательно девальвироваться: усредняться, сглаживаться, растворяться под воздействием всё новых участников процесса с собственными интересами, взглядами и «культурами отмены». В итоге подлинно качественные, инновационные, общественно полезные решения, уместно и своевременно принимаемые, становятся всё более дефицитными, штучными, фактически эксклюзивными феноменами. Они представляют собой творческий плод, выращенный в среде весьма опошленного и маркетизированного за последнее время «искусства возможного».

С другой стороны, сохранение способности адекватно оценивать всё более неопределённую среду и принимать оптимальные и оперативные решения в условиях перманентно сменяющих друг друга кризисов становится значимым критерием конкурентоспособности. И лиц, принимающих решения, и соответствующих систем – суверенных, корпоративных, сетевых. Любые разновидности систем (равно как и их несистемные антиподы) конкурируют в новых условиях на равных. Поэтому если отдельные государства оказываются излишне увлечены деталями процесса и его процедурной чистотой, найдутся те, кто окажется более «клиентоориентирован» с точки зрения обеспечения скорейшего результата.

Вопрос восприятия услуг от негосударственных игроков в привычно государственных сферах – если пока и вне нормы, то уж точно не вне пользовательского меню. Оно совершенствуется и диверсифицируется вместе с растущими экосистемами всевозможных сервисных поставщиков, а также с проникающими на их поляну антрепренёрами от власти – популистами и визионерами-провокаторами, любой ценой скупающими «новую нефть».

Корреляция между скоростью разработки и производства вакцины и способностью задавать посткоронавирусную повестку проявляется пока не в полной мере. Но ключевые показатели (заболеваемость, процент выздоровлений, смертность) формируют прототип метаданных, способных служить базой для оценки качества политических решений в условиях неопределённости. Наслоение новых кризисов предопределяет аккумулирование такого рода базы, её сущностную и индикативную вариативность, что позволит индуцировать акторство с позиций не только силы, но и адаптивной ловкости, умения вырабатывать коллективный иммунитет – во всех смыслах этого слова. Неопределённость уравнивает всех, а значит, и шанс проявить себя появляется у каждого – вне зависимости от места, отведённого в глобальной иерархии.

Стратегия для России

В новом десятилетии страна вправе рассчитывать на принципиально новый подход к собственной миссии, в основе которого – реалистичное формулирование того, в каком окружении мы на самом деле находимся и что (и даже кто) нам угрожает. Но важнее даже не это, а, как сегодня принято говорить, «позитивная» повестка: чего Россия хочет от этого мира и какие ставит цели и задачи, в чём её национальные интересы.

В контексте мультиплицирующихся кризисов и примирения со своего рода презумпцией неопределённости – горизонт ответственного прогнозирования предельно сжимается – подход к национальным интересам, очевидно, нуждается в более актуальной артикуляции. Формулирование их исключительно через перечисление традиционных угроз и воспроизводство не менее традиционного подхода к их преодолению посредством укрепления, повышения и сохранения разнообразных (порой весьма милых отечественному уху) институтов, норм и принципов утрачивает смысловую составляющую не только для склонного к шапкозакидательству обывателя, но и для всё более заточенного на результат актора. Вместе с тем полезными были бы более уверенные и недвусмысленные определения перспективных векторов государственной активности в отношении и уже устоявшихся вызовов, и тех, которые только будут возникать, – не столько как реагировать на них, сколько – как их воспринимать, интерпретировать, кастомизировать.

И главный вопрос скорее даже не в самом коронакризисе и механизмах преодоления его последствий – по этому поводу, в общем, основные ориентиры уже оформлены на разных уровнях, – ключевой проблемой является выработка отношения и национальных подходов (не путать с проектами) к другим «чёрным лебедям» подобной породы: без авторства, без акторства, без каких-либо атрибуций, но со своей «повесткой», силой и влиянием, способностью из ниоткуда создавать разного рода нечто. Актуальное сегодня «приручение», активная «социализация» искусственного интеллекта – сродни этой задаче, когда в виртуальной, существующей вне физического осязания и контроля среде генерируется вполне реальное общественное благо.

Если государство научится не только следовать незыблемым алгоритмам, но и задавать новые применительно к вновь возникающим явлениям, субъектам и практикам, это поможет укрепить суверенитет. А также добавить конкурентоспособности наиболее социально ответственным из негосударственных игроков. Их соперничество между собой – следующая стадия после оспаривания «державного» монополизма.

Умение государственных акторов договариваться с активистами – не просто мейнстрим современной внутренней политики, это апробация не менее актуальных компетенций для политики внешней. Там предотвратить кризисы уже не получится, а вот шанс возглавить их разрешение пока сохраняется.

Источник

Клуб «Валдай»

Вера в дипломатию как таковую и в её «вакцинный подвид» в частности вселяет в обывателя оптимизм. Возникает мантра: всем миром создадим вакцины – привьёмся – победим пандемию. Но на деле широкомасштабного международного сотрудничества в процессе разработки прививочных материалов не замечается. Вопреки декларируемому объединению усилий людей доброй воли, мы наблюдаем простейший геополитический национализм, пишет доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Роман Райнхардт.

На протяжении вот уже многих месяцев проблематика так называемой вакцинной дипломатии обсуждается в отечественных, равно как и в зарубежных СМИ. В экспертном дискурсе – несколько меньше. Так часто бывает с ещё не до конца устоявшимися политологическими конструктами. Тем более когда эти конструкты, понятные на интуитивном уровне и положенные на теоретическую основу, оказываются не совсем подходящими для описания и анализа объективной реальности. В результате тема теряет актуальность. Можно даже добавить – стремительно. Ведь сколь бы обречённо, пессимистично и к тому же канцеляритно это сейчас ни прозвучало, «вынуждены констатировать», что вакцинная дипломатия (именно дипломатия, а не сама вакцинация) не оправдала возложенных на неё надежд. Иначе говоря, систематически провалилась. Причём как минимум трижды.

Для того чтобы отследить каждый из этих сбоев, предлагаем, во-первых, перенестись на полтора года назад. Во-вторых, взглянуть на явление глазами не эксперта, но скорее, если так можно выразиться, обывателя-международника. Итак, весной 2020 года во время «первой волны» обыватель вместе со всем прогрессивным человечеством уходит в глухой локдаун. Он строго и неукоснительно соблюдает режим самоизоляции и, дабы скоротать время, начинает перелистывать классиков истории и теории дипломатии – Гарольда Никольсона, Эрнеста Сатоу, Владимира Потёмкина и других. Попадаются ему в руки и труды современного американского учёного и видного общественного дипломата Питера Хотеза, который спустя год (в марте 2021) издаст книгу «Предотвращение следующей пандемии: вакцинная дипломатия во времена антинауки» (Preventing the Next Pandemic – Vaccine Diplomacy in a Time of Anti-science). С отдельными тезисами, изложенными в названном сочинении, Хотез выступал и ранее на различных платформах – до того, как это, что называется, стало мейнстримом. Как минимум с середины 1990-х годов.

Вера в дипломатию как таковую и в её «вакцинный подвид» в частности (будь то в толковании Хотеза или же более обобщённо и абстрактно) вселяет в обывателя оптимизм. Возникает мантра: всем миром создадим вакцины – привьёмся – победим пандемию. Отчасти такая формула входит в официальный или, во всяком случае, в полуофициальный нарратив. Дескать, надо всем участникам мировой арены объединиться перед лицом глобальной катастрофы. Сотрудничать, а не соперничать. И политикам, и профессиональным дипломатам, но главное, конечно же, учёным. «Ей-ей, намерение благое…», как писал один известный литератор другому.

Не видим пользы в рассуждениях о причинах такого провала с позиций обывателя. Лучше вспомнить, что было дальше. Дальше Россия – а параллельно с ней и многие другие страны с развитым научно-технологическим потенциалом – сосредотачивается (сердиться было не на кого – разве что на немного условных летучих мышей из китайской провинции). Сосредоточилась и создала несколько вакцин. Сперва сознательный обыватель думает записаться в передовую группу участников их клинических испытаний. Но потом решает, что лучше не торопиться. Ждёт, пока подтянутся зарубежные коллеги и появится выбор. Глобализация как-никак. Глядишь – образуется эдакий вакцинный супермаркет на глобальном, но, что гораздо важнее и «ближе к телу», на локальном уровне. Как в молочных отделах «досанкционной» эпохи: тут тебе и пармезан, и дорблю, и, разумеется, продукция отечественных сыроваров. «Вакцину какой страны вы предпочитаете в это время дня?» (считается, что прививаться лучше утром, после чего следует пару дней воздерживаться от употребления алкоголя).

Излишне говорить, что и тут обывательские (точнее – потребительские) ожидания пошли вразрез с действительностью. Вакцинные супермаркеты, даже в формате застойно-советских «берёзок», так и не открылись. И ничто пока не указывает на то, что они в ближайшее время откроются (за рубежом с небольшими поправками так же). Это можно расценить как второй провал вакцинной дипломатии – уже на торгово-экономическом уровне. В сущности, проявление протекционизма в лучших традициях международной политической экономии. Его былые апологеты, вроде Фридриха Листа, Александра Гамильтона и даже Сергея Витте, наверняка бы обрадовались, увидев современные практики. «И всюду меркантильный дух», не говоря уже о региональных диспропорциях в помощи странам, ещё не успевшим наладить производство собственных медицинских препаратов.

В свете этого, обыватель к весне-лету 2021 года всё-таки прививается отечественной вакциной. Импортозамещение по принципу «четырёх П»: протекционизм порождает потребительский патриотизм. «Летайте самолётами…» Обыватель бы и полетел, но с наступлением очередной (какой уже по счёту?) волны отдельные направления для путешествий вновь начинают «закрываться». И тут ожидаемо остро встаёт вопрос о международном взаимном признании сертификатов и QR-кодов.

Призывы к такому признанию обыватель уже неоднократно слышал и со стороны научно-экспертного сообщества, и на высшем уровне. В частности, из уст Президента России Владимира Путина. Однако зарубежные партнёры, видимо, вновь стараются не форсировать, а тщательно проработать этот жизненно важный вопрос. Глас вопиющего (и вакцинированного) в дипломатической пустыне. Говорить о провале в третьей – на сей раз консульско-правовой – плоскости, думается, преждевременно. Впрочем, и успехов в ней пока что не видно – по крайней мере, обывателю.

Делая шаг вперёд и два шага назад, обыватель вспоминает, как ещё зимой 2021 года некоторые издания пестрили заголовками о начале «холодной войны вакцин». Сдержанный в своих оценках и анализе чужих интерпретаций, он скептически относится к подобным трактовкам событий. Вместе с тем его не покидает ощущение, что некоторые «вакцинные голуби», действительно, стали нести яйца, внешне скорее напоминающие «ястребиные». Возможно, это побочный эффект от прививки отдельными ещё не одобренными ВОЗ препаратами? Вопрос к ветеринарам и политическим орнитологам.

Куда легче, как представляется, в футурографическом ключе ответить на волнующий обывателя вопрос «что дальше?». При том понимании, что детальное рассмотрение сценариев и составление вакцинно-дипломатических прогнозов – дело сложное и нам едва ли посильное. Скромный автор этих строк не Билл Гейтс и даже не вышеупомянутый Питер Хотез. Тем не менее позволим себе остановиться на двух тезисах, иллюстрирующих неизбежные последующие сложности даже в случае формального признания сертификатов как на двусторонней, так и на многосторонней основе.

17 марта клуб «Валдай» и Аргентинский совет по международным отношениям (CARI) провели совместную дискуссию на тему: «Вакцина как глобальное общественное благо. Многосторонность, сотрудничество и региональная интеграция». Эксперты обсудили проблемы обеспечения равного доступа к вакцинам и международное взаимодействие в сфере вакцинации.

Первый – зависимость от политической конъюнктуры. Как известно, ускоряемые глобализацией процессы интеграции и международного сотрудничества призваны устранять барьеры на пути трансграничного движения товаров и услуг (1), капитала (2) и трудовых ресурсов (3). Объединяя туризм как один из частных случаев сферы (1) и максимально расширенную трактовку сферы (3), можно также сказать – людей. При этом, говоря о сфере (1), отнюдь не сложно представить себе следующую картину. Две страны заключают внешнеторговую сделку о регулярных поставках из страны А в страну Б некоторой продукции – например, продовольственной. В какой-то момент лидер страны А делает заявление, вызывающее неодобрение со стороны общественности страны Б. После чего неожиданно выясняется, что импортируемая из страны А продукция не соответствует фитосанитарным требованиям в стране Б. В результате этого экспорт из страны А прекращается. При достижении же консенсуса между лидерами и народами обеих стран условия могут вновь пересмотреться в лучшую (взаимовыгодную, «наиболее благоприятную») сторону. Конечно, это упрощённая, кондовая, однако от того, увы, не менее распространённая в современных международных отношениях схема. Если угодно, разновидность нетарифных барьеров.

Гарантий, что аналогичных казусов не будет возникать с «сертифицированными» людьми, нет. Причём здесь условной стране Б даже не придётся упражняться в санкционно-дискриминационной казуистике. Объяснения будут простыми: выявлен новый штамм, против которого вакцины страны А не эффективны.

Второй тезис – трудности борьбы с оппортунистическим поведением. Ещё около полугода тому назад уполномоченные органы обратили внимание на весьма бойкую торговлю «ковид-паспортами» на просторах Даркнета. Есть мнение (законопослушный обыватель сам его, естественно, не проверял), что за определённую, причём вполне доступную многим плату можно приобрести не только отечественные, но и заграничные поддельные удостоверения о вакцинации. Вот где транснациональное сотрудничество и «липовая», «преступная дипломатия», в отличие от «вакцинной», идут полным ходом! По завету великого комбинатора, обыватель, подчеркнём, чтит Уголовный кодекс. Однако многих из тех, кому уж за рубеж невтерпёж, закон и последствия его нарушения не останавливают. Человек, как известно, слаб. Потенциальный турист – вне зависимости от целей загранпоездки – особенно.

В связи с этим вспоминается и такая история – уже не с туризмом, но с ПМЖ. В конце 1980-х – начале 1990-х годов российским немцам (они же Russlanddeutsche, неофициальное самоназвание – «русаки»), репатриировавшимся на историческую родину, власти исторической родины разрешали пользоваться водительскими удостоверениями, которые были ими получены в СССР и РФ. Довольно скоро статистика ДТП выявила рост доли вовлеченности в них новых репатриантов. Германская полиция начала расследование и пришла к выводу о том, что культура их вождения, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Объяснялось это прежде всего тем, что в эпоху поздней Перестройки и последовавшего за ней «лихого» десятилетия водительские права иногда выдавались людям, которые, вновь скажем мягко, могли совершить «в городе» и «на площадке» больше ошибок, нежели это допускал регламент экзамена Госавтоинспекции. Многих таких «лихачей-русаков» инспекторам вновь обретённой ими родины удалось выявить, привлечь к ответственности и заставить заново ходить уже в местные автошколы. Но главное, что результатом этого скандального разбирательства стало требование получать удостоверения германского образца всем лицам, приезжающим из России на постоянное место жительства в ФРГ, вне зависимости от водительского стажа и иных обстоятельств. И неважно, что требования к выпускникам автошкол в России с тех пор существенно ужесточились. Аргументы о том, что теперь редкий российский водитель сдаёт экзамен ГИБДД с первого раза, ничего не значат. Dura, прошу прощения, lex, sed lex.

Источник

Почему неприемлемы вакцинная дипломатия и вакцинный национализм

Необходимо устранить существующий между экономически развитыми и развивающимися странами разрыв в темпах вакцинации во избежание того, что глава Всемирной организации здравоохранения Тедрос Гебрейесус назвал вакцинной сегрегацией. Устранение разрыва правильно с моральной точки зрения и соответствует интересам всех сторон.

Это путь, по которому пошел Европейский союз с самого начала пандемии, а теперь его наметили для себя и лидеры государств «Группы двадцати» на Глобальном саммите по здравоохранению в Риме 21 мая.

Каждый день от вируса в мире продолжают умирать тысячи людей, и нынешними темпами все население планеты удастся вакцинировать только к 2023 году. Однако массовая вакцинация всего населения мира — это единственный способ положить конец пандемии, иначе появление новых штаммов вируса может подорвать эффективность уже созданных вакцин.

Вакцинация необходима и для снятия ограничений, сдерживающих экономическое развитие и реализацию свобод. От этих ограничений страдает весь мир, но особенно тяжким бременем они стали для развивающихся стран. Экономически развитые государства располагают более эффективными социальными механизмами и средствами экономической политики для ограничения влияния пандемии на население.

Для достижения этой цели необходимы тесно скоординированные многосторонние усилия. Следует воздерживаться от вакцинной дипломатии, то есть поставок вакцин для реализации политических целей, а также от вакцинного национализма, или сохранения вакцин только для себя. В отличие от других ЕС с самого начала пандемии отверг оба эти пути. На сегодняшний день мы единственный мировой субъект, вакцинирующий свое население и при этом экспортирующий крупные партии вакцин и значительно способствующий их распределению в странах с низким уровнем дохода. Европейцы могут этим гордиться.

В 2020 году Европейский союз поддержал масштабные исследования и разработку вакцин, внеся значительный вклад в создание нового поколения препаратов на основе матричной РНК. Затем ЕС стал одним из крупнейших производителей вакцин от COVID-19: по данным ВОЗ, мы произвели около 40% уже использованных во всем мире доз вакцин. Кроме того, ЕС экспортировал в 90 стран мира 240 млн доз — примерно столько же, сколько использовано в самом ЕС.

К тому же ЕС со своими странами и финансовыми учреждениями, объединив ресурсы в рамках инициативы Team Europe, безвозмездно передает вакцины нуждающимся в них соседним государствам, в частности странам Западных Балкан. До конца 2021 года будет дополнительно передано не менее 100 млн доз странам с низким и средним уровнем дохода в соответствии с решением, принятым на последнем заседании Европейского совета. Кроме того, в рамках инициативы Team Europe было выделено €2,8 млрд для механизма COVAX, обеспечивающего доступ малоимущих стран к вакцинации. Это стало крупнейшим взносом в данный механизм: порядка трети всех доз вакцин, переданных в COVAX, профинансировано ЕС.

Однако этих усилий все же далеко не достаточно для сдерживания роста разрыва в доступе к вакцинации. Для устранения этого разрыва страны, уже обладающие необходимыми знаниями и средствами, должны увеличивать свои производственные мощности, чтобы помимо вакцинации собственного населения отправлять вакцины на экспорт, как это делает ЕС. Мы работаем с производителями вакцин над наращиванием мощностей по изготовлению вакцин более чем до 3 млрд доз в год к концу 2021 года. Наши промышленные партнеры в Европе обязались до конца 2021 года выпустить 1,3 млрд доз для стран с низким уровнем доходов (безвозмездно) и стран со средним уровнем доходов (по сниженным ценам). Они также обязались в 2022 году произвести еще свыше 1,3 млрд доз, распространяя немалую их долю через механизм COVAX.

Все страны должны избегать ограничительных мер, отражающихся на цепочках поставок вакцин. Кроме того, необходимо обеспечить трансфер знаний и технологий, чтобы вакцины могли производиться в большем числе стран. Мы, со своей стороны, настоятельно призываем европейских производителей к этому, в особенности в отношении Африки. Я участвовал в Парижском саммите по финансовой поддержке стран Африки 18 мая, на котором лидеры континента подчеркивали, что 99% объема вакцин, используемых в Африке, импортные. Эту ситуацию нужно менять. В рамках инициативы Team Europe совместно с африканскими партнерами запускается соответствующая акция с бюджетом €1 млрд (они выделены из средств ЕС и европейских финансовых учреждений развития) по наращиванию в Африке мощностей по производству вакцин, лекарственных препаратов и медицинской техники.

Добровольное лицензирование — льготный способ обеспечить такую передачу технологий и наработок. Если его окажется недостаточно, действующее Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности и Дохийская декларация 2001 года предусматривают вариант принудительного лицензирования. Однако некоторые страны считают, что эти дополнительные возможности слишком сложны и медленны в применении. Для ускорения трансфера технологий ЕС представил 4 июня новое предложение в рамках Всемирной торговой организации.

Пандемия COVID-19 напомнила нам о том, что здоровье — это общественное благо. Наши совместные усилия по устранению разрыва в доступе к вакцинации против COVID-19 должны стать первым шагом к подлинному общемировому сотрудничеству в области здравоохранения, предусмотренному Римской декларацией, принятой на Глобальном саммите по здравоохранению.

Источник